6. Генерические и индивидуально определенные, заменимые и незаменимые, потребимые и непотребимые, тленные и нетленные вещи

 Первые два противоположения, касающиеся генерических (genus) и индивидуально определенных (species), заменимых и незаменимых (res fungibiles и res non fungibiles) вещей, сходятся в своем предмете, но расходятся в способе его определения. Последние два противоположения, относящиеся к потребимым и непотребимым, тленным и нетленным вещам, совпадают друг с другом как в предмете, так и в способе его определения.

 А) Категории генерических и заменимых вещей имеют одинаково дело с вещами в их родовых свойствах, а категории индивидуально определенных и незаменимых вещей - с вещами в их индивидуальных свойствах. Там мы берем тот или другой разряд вещей в каком-либо из сходных им всем качестве, так что все различия их друг от друга оставляются без внимания, и каждая из этих вещей признается воззрениями гражданского оборота, способной заменять другую вещь того же разряда, - напр., известного качества денежные знаки, строительные материалы, хлеб, масло и т. д. Здесь, напротив, мы имеем дело с вещами, рассматриваемыми со стороны тех качеств, которые различают их друг от друга и делают не способными к замене одних другими, - напр., внесенный в ипотечные книги земельный участок, дом, данная скаковая лошадь и т. д. Различие между генерическими и индивидуально определенными, с одной стороны, и заменимыми и незаменимыми вещами, с другой стороны - основано только на том, что указанная заменимость вещей может определяться либо субъективно, т. е. актами частной воли, либо объективно, т. е. нормами права и воззрениями оборота. В первом случае мы говорим о генерических и индивидуально определенных, во втором - о заменимых и незаменимых вещах.

 Утверждать, как это делают многие, что частная воля может сделать всякую вещь заменимой, и наоборот, значит отдавать на произвол индивидуального усмотрения все нормы, касающиеся заменимых и незаменимых вещей, и смешивать объективные качества заменимости и незаменимости вещей с указаниями индивидуальной воли только на предмет исполнения данной юридической сделки. Никакое определение частной воли не может превратить заменимую вещь в незаменимую, и обратно, но ничто не препятствует договаривающимся сторонам в их сделках между собой обозначать предмет этих сделок либо генерическими, либо индивидуальными признаками. Можно, напр., запродать 100 лошадей или 100 десятин земли, не указывая на индивидуальные качества этих объектов, или отдать в поклажу закрытый пакет с деньгами. Но это не сделает ни выделяемых лишь на данный случай заменимых вещей индивидуальными, ни незаменимых - генерическими, так как общие свойства заменимости и незаменимости устанавливаются оборотом, а не частной волей. В случаях индивидуального или генерического определения предмета сделки дело идет не об объективных свойствах вещи, а об абстракции юридического отношения, устанавливаемого сторонами, иначе - о толковании юридической сделки. Напротив, определение заменимых и незаменимых вещей по тем же их индивидуальным и родовым признакам есть вопрос толкования не столько сделок, сколько воззрений оборота на хозяйственное значение тех или других вещей. Однородные экземпляры таких объектов права, как, напр., деньги, хлеб и т. д., не играют роли вещей-индивидов в гражданском обороте и легко заменяются другими, тогда как разные экземпляры таких вещей, как, напр., предметы искусства, ценятся в своих индивидуальных качествах и не допускают замены друг другом.

 Таким образом, понятие заменимости основано не на качестве, а на взаимном отношении однородных вещей: заменимые вещи отмечаются гражданским оборотом только количественно, без внимания к их качественным различиям. И особенное значение между ними денег объясняется тем, что эти последние заменяют не только друг друга, но и все другие вещи, насколько они допускают общую оценку на деньги. Такое объективное, на основании оборотных воззрений, определение заменимых вещей мы находим в римском праве, которое называло их вещами, оцениваемыми в обороте с точки зрения счета, меры и веса (res, quae pondere, numero, mensura consistunt, 1. 1 § 2 D. 44,7), и это же определение перешло теперь в буквальном переводе в ст. 91 нового Немецкого уложения.

 Оба указанные противоположения вещей интересуют одно обязательство, но не вещное право: это последнее возможно лишь в индивидуально определенных и незаменимых вещах, тогда как генерические и заменимые вещи представляют собой не столько реальные вещи, сколько ценности и абстракции от существующих в природе вещей-индивидов, имеющие значение только в отношениях обязательственного права. Здесь должник, обязательство которого имеет своим предметом генерические или заменимые вещи, исполняет это обязательство, если он доставляет кредитору любые экземпляры должного им рода вещей, и многие институты обязательственного права, как, напр., заем, перевод долга, проценты и т. д., прямо предполагают генерические или заменимые вещи; другие, как, напр., ссуда, поклажа, имеют место только при незаменимых вещах или представляют, по крайней мере, большие различия, смотря по тому, в какой из этих категорий вещей они находят себе применение. Понятия заменимости и незаменимости переносят иногда от вещей и на действия, причем заменимыми называют те действия, которые могут быть совершены и всяким третьим лицом.

 Б) Противоположение потребимых и непотребимых вещей основано на свойстве потребимости или непотребимости, составляющем такое же юридическое, а не физическое свойство вещей, как и их заменимость или незаменимость. В природе вообще нет непотребимых или противостоящих действию времени вещей, и если в праве принимается, тем не менее, особая категория "потребимых" вещей, то в нее зачисляются вещи, заключающие в себе не столько возможность, сколько необходимость потребимости, так что всякий акт пользования этими вещами есть в то же время и акт их потребления или уничтожения.

 Правда, существуют вещи, которыми нельзя пользоваться и по их природным свойствам иначе, как подвергая их уничтожению: таковы, напр., съестные припасы, вино, табак и т. д. Но право принимает за равно потребимые вещи и деньги, хотя они, если иметь в виду, особенно, звонкую монету, непотребимы в естественном смысле этого слова и наиболее противостоят порче. Ими нельзя пользоваться иначе, как отдавая или отчуждая их из своего имущества, и поэтому рядом с физическим потреблением или уничтожением вещи при ее пользовании мы знаем еще юридическое потребление, состоящее в отчуждении. В этом случае можно говорить об относительной потребимости, так как предмет отчуждения, переставая существовать для того, кто его отчуждает, продолжает жить в лице того, кому он отчуждается. И что потребимость вещи не всегда совпадает с ее природными свойствами, это легко удостоверить на следующих примерах. Можно ссудить монеты для выставки их у менялы или фрукты для украшения ими стола; монеты и фрукты будут в этих случаях непотребимыми вещами, так как они отданы в ссуду не для потребления, а для иного рода пользования. Точно так же я могу одолжить какую-нибудь книгу для прочтения и требовать возвращения мне того же экземпляра книги, так как он может иметь для меня особенную ценность, и книга не уничтожается от того пользования, которому она служит при чтении. Но книгопродавец, занимающий у другого книгопродавца заказанную ему книгу, может вернуть своему коллеге любой экземпляр того же издания, так как для книгопродавцев все экземпляры одного издания имеют равную ценность, и они занимаются одним книгопродавцом у другого не для чтения, а для продажи, т. е. потребления в юридическом смысле. Следовательно, одна и та же вещь может быть как потребимой, так и непотребимой, смотря по цели, которой она служит, и мы можем утверждать, что понятие потребимости не совпадает с физическим потреблением или уничтожением вещи, обнимая собой как расходование ее, так и распоряжение ею. В этом смысле потребимые вещи определялись еще в римском праве как resй quae usu consumuntur vol minuntur (D. de usufr., 7,5) и продолжают приблизительно так же определяться и в современных законодательствах.

 Французские юристы, комментируя ст. 587 своего кодекса, которая относит к потребимым вещам не только зерно, напитки, но и деньги, подчеркивают то свойство этих вещей, которое состоит, с одной стороны, в их уничтожении путем пользования, и, с другой - в невозможности повторения актов распоряжения ими. Точно так же и Немецкое уложение 1900 г. (§ 92) называет потребимыми такие движимые вещи, употребление которых, соответствующее их назначению, состоит в том, чтобы быть потребленными или отчужденными. Поэтому, приравнивая, с одной стороны, отчуждение к потреблению, оно исключает, с другой стороны, из числа потребимых в юридическом смысле вещей платье, белье. рабочие инструменты и т. п. вещи, хозяйственное назначение которых, несмотря на их подверженность порче, состоит в том, что ими пользуются, а не в том, что их потребляют или расходуют *(471). Но если пользование и этими вещами сопровождается их уничтожением, как мы наблюдаем это, напр., при пользовании бумажными воротниками, рукавчиками и т. д., то толкование по цели закона должно приравнять и эти вещи к потребимым *(472). Поэтому же, если некоторые из потребимых вещей, как, напр., вино, масло, табак и т. д., сходятся с заменимыми и генерическими вещами, то во многих случаях эти категории вещей и расходятся. Правда, что, в виде общего правила, потребимые вещи суть вместе с тем и заменимые, и обратно, так что встречающееся в некоторых законодательствах, как, напр., в голландском, испанском и др., смешение тех и других вещей не представляет больших практических неудобств. Но что такое смешение неправильно, это можно видеть в тех случаях, когда заменимые вещи не подвергаются уничтожению путем пользования, а потребимые теряют свойство заменимости. Случаи первого рода дают нам металлические товары, шрифты и т. п. вещи, которые, не отличаясь в своих отдельных экземплярах, остаются в то же время непотребимыми вещами, так как пользование ими не предполагает уничтожения. То же следует сказать о равноценных земельных участках на известной территории, предоставляемых обществами колонизации своим эмигрантам: эти участки будут заменимы, но не потребимы. Случаи второго рода мы имеем хотя бы при исключительных урожаях винограда и вина на местах, опустошенных после данных ими урожаев филоксерой: вино этих урожаев будет незаменимо и в то же время потребимо *(473). Решающим критерием здесь, как и во всех других случаях, служат нормы объективного права и обычные воззрения гражданского оборота.

 Практическое значение противоположения между потребимыми и непотребимыми вещами выступает особенно при институтах пользования (usus-fructus) и имущественных отношениях семейного права. Право пользования на непотребимую вещь отделимо от собственности на нее и может принадлежать другому лицу, чем ее собственник, который вправе требовать возвращения этой вещи в том же виде, в каком она была предоставлена другому лицу. Напротив, право пользования на потребимую вещь неотделимо от собственности на нее, так как оно идет до уничтожения вещи и само переходит в собственность, не вызывая обязанности возвращения этой вещи в ее индивидуальном качестве. Невозможное здесь право пользования в том смысле, в каком оно применяется к непотребимым вещам, заменяется особой юридической комбинацией, которая называется quasi-usufructus и с которой мы ознакомимся при изучении вещного права. В семейном праве мужу и отцу в отношении к находящемуся в их управлении и пользовании имуществу жены и детей предоставлено право потребления и отчуждения всех состоящих в этом имуществе потребимых вещей.

 В) Деление вещей на тленные и нетленные составляет особенность нашего законодательства, которое не упоминает ни о генерических и индивидуально определенных, ни о заменимых и незаменимых, ни о потребимых и непотребимых вещах, и не ставит никакого определения даже для выделяемых им в особые категории тленных и нетленных вещей, довольствуясь одним перечислением входящих в эти категории вещей. Статья 405 т. Х ч. I относит в разряд вещей нетленных: золото, серебро, каменья, посуду, галантерейные вещи; в разряд тленных - жемчуг, меховые и другие платья, съестные и всякие припасы, подверженные скорой порче. Но что в основание этого перечисления нельзя класть, вопреки мнению некоторых из наших цивилистов, только способность или неспособность вещи к порче, это видно, с одной стороны, из причисления в разряд тленных таких различных по степени подверженности порче вещей, как жемчуг и съестные припасы; с другой - из помещения вещей, приблизительно по прочности своей почти одинаковых, как, напр., галантерейных товаров и платья, в разные категории. Если принять во внимание еще явное несоответствие редакции нашего закона с содержанием тех указов, которые послужили его источником, и многочисленные следы влияния на наше законодательство французского и других европейских кодексов, то из сказанного можно заключить, что противоположение тленных и нетленных вещей имеет в нашем законе тот же смысл, что и противоположение потребимых и непотребимых вещей в европейских законодательствах. Практический интерес этого противоположения связывается в нашем праве только с отношениями опеки и конкурса, в которых тленные имущества подлежат немедленной продаже (ст. 277 т. Х ч. I, ст. 522 Уст. Торг. и ст. 625 Уст. гражд. суд.) *(474).